ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ

СКАЗКА О ГОРБУНЕ

И Шахразада сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в
древние времена и минувшие века и столетия в одном китайском городе
портной, широкий на руку и любивший веселье и развлечения. Он выходил
иногда вместе со своей женой на гулянье; и вот однажды они вышли в нача-
ле дня и, возвращаясь на исходе его, к вечеру, в свое жилище, увидели на
дороге горбуна, вид которого мог рассмешить огорченного и разогнать за-
боту опечаленного. Портной и его жена подошли посмотреть на него и затем
пригласили его пойти с ними в их дом и разделить в этот вечер их трапе-
зу; и горбун согласился и пошел к ни ч.
И портной вышел на рынок (а подошла уже ночь) и купил жареной рыбы,
хлеба, лимон и творогу, чтобы полакомиться, и, придя, положил рыбу перед
горбуном. И они стали есть, и жена портного взяла большой кусок рыбы и
положила его в рот горбуну, и закрыла ему рот рукой, и сказала: "Клянусь
Аллахом, ты съешь этот кусок Зараз, одним духом, и я не дам тебе времени
прожевать!"
И горбун проглотил кусок, и в куске была крепкая кость, которая заст-
ряла у него в горле, - и так как срок его жизни кончился, он умер..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двадцать пятая ночь

Когда же настала двадцать пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что жена портного положила горбуну в рот кусок рыбы, и
так как его срок окончился, он тотчас же умер.
И портной воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха! Бедняга!
Смерть пришла к нему именно так, через наши руки!" А жена его сказала:
"Что значит это промедление? Разве не слышал ты слов сказавшего:
Зачем утешать себя я стану немыслимым,
Теперь уж не встречу я друзей, чтоб беду снести.
И как на огне сидеть, еще не пожухнувшем!
Клянусь, на огнях сидеть - пропащее дело!"
"А что же мне делать?" - спросил ее муж; и она сказала: "Встань,
возьми его на руки и накрой шелковым платком, и я пойду впереди, а ты
сзади, сейчас же, вечером, и ты говори: "Это мой ребенок, а вот это -
его мать; мы идем к лекарю, чтобы он посмотрел его". Услышав эти слова,
портной встал и понес горбуна на руках, и жена его говорила: "Дитятко,
спаси тебя Аллах! Что у тебя болит и в каком месте тебя поразила оспа?"
И всякий, кто видел их, говорил: "С ними больной ребенок". И они все шли
и спрашивали, где дом лекаря, и им указали дом врача-еврея; и они посту-
чали в ворота, и к ним спустилась черная невольница и открыла ворота и
посмотрела - и вдруг видит: у ворот человек, который несет ребенка, и с
ним женщина. "В чем дело?" - спросила невольница; и жена портного сказа-
ла: "С нами маленький, и мы хотим, чтобы врач его посмотрел. Возьми эту
четверть динара и отдай ее твоему господину - пусть он сойдет вниз и
посмотрит моего ребенка: на него напала болезнь". И невольница пошла на-
верх, а жена портного вошла за порог и сказала мужу: "Оставь горбуна
здесь, и будем спасать наши души".
И портной поставил горбуна, прислонив его к стене, и вышел вместе со
своей женой, а невольница вошла к еврею и сказала: "У ворот человек с
каким-то больным, и с ним женщина. Они мне дали для тебя четверть дина-
ра, чтобы ты спустился, посмотрел его и прописал ему что-нибудь подходя-
щее". И евреи, увидав четверть динара, обрадовался и поспешно встал и
сошел вниз в темноте, - и едва ступил ногой на землю, как наткнулся на
горбуна, который был мертв. И он воскликнул: "О великий! О Моисей и де-
сять заповедей! О Ааросни Иисус, сын Ну на! Я, кажется, наткнулся на
этого больного, и он упал вниз и умер. Как же я вынесу из дома убитого?"
И он понес горбуна и вошел с ним в дом и сообщил об этом своей жене; а
она сказала: "Чего же ты сидишь? Если ты просидишь здесь до того, как
взойдет день, пропали наши души, и моя и твоя. Поднимемся с ним на крышу
и кинем его в дом нашего соседа-мусульманина". А соседом еврея был надс-
мотрщик, начальник кухни султана, и он часто приносил домой сало, и его
съедали кошки и мыши, а если попадался хороший курдюк, собаки спускались
с крыш и утаскивали его, и они очень вредили надсмотрщику, портя все,
что он приносил.
И вот еврей и его жена поднялись на крышу, неся горбатого, и опустили
его на землю. Они оставили его, прислонив вплотную к стене, и, спустив
его, ушли; и не успели они опустить горбуна, как надсмотрщик подошел к
дому и отпер его и вошел с зажженной свечкой. Войдя в дом, он увидел че-
ловека, стоящего в углу, под вытяжной трубой, и сказал: "Ох, хорошо,
клянусь Аллахом! Тот, кто крадет мои запасы, - оказывается, человек!" И,
обернувшись к нему, надсмотрщик воскликнул: "Это мясо и сало таскаешь
ты, а я думал, что это дело кошек и собак! Я перебил всех кошек и собак
на улице и взял на себя из-за них грех, а ты, оказывается, спускаешься с
крыши". И, схватив большой молоток, он взмахнул им и подошел к горбуну и
ударил его в грудь - и увидал, что горбун умер. И надсмотрщик опечалился
и воскликнул: "Нет, мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, велико-
го!" Он испугался за себя и сказал: "Прокляни Аллах сало и курдюки! И
как это гибель этого человека совершилась от моей руки". А потом он
взглянул на него - и видит: это горбатый. "Мало того, что ты горбун, ты
стал еще вором и крадешь мясо и сало! - воскликнул надсмотрщик. - О пок-
ровитель, накрой меня своим благим покровом!" И он поднял горбуна на
плечи и вышел с ним из дому на исходе ночи и нес его до начала рынка, а
там он поставил его возле лавки у проулка и бросил его и ушел.
И вдруг появился христианин, маклер султана. Он был пьян и вышел, от-
правляясь в баню, так как хмель подсказал ему, что утреня близко; и он
шел покачиваясь, пока не приблизился к горбуну. Он присел напротив него
помочиться и вдруг бросил взгляд - и видит: кто-то стоит. А у христиани-
на в начале этого вечера утащили тюрбан, и, увидя стоящего горбуна, он
подумал, что тот хочет стянуть его тюрбан, и сжал кулак и ударил его по
шее. И горбун упал на землю, и христианин кликнул сторожа рынка и от
сильного опьянения бросился на горбуна и стал бить его кулаком и душить.
И сторож пришел и увидал, что христианин стоит коленями на мусульманине
и колотит его, и спросил: "Что такое с ним?" - "Он хотел утащить мой тю-
рбан", - отвечал христианин. "Встань, оставь его", - сказал сторож; и
христианин поднялся, а сторож подошел к горбуну и увидал, что он мерт-
вый, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо! Христианин убивает му-
сульманина!" Затем сторож схватил христианина и, связав ему руки, привел
его в дочевали, а христианин говорил про себя: "О мессия, о дева, как
это я убил его, и как быстро он умер, от одного удара!" - И хмель исчез,
и пришло раздумье.
И маклер-христианин и горбун провели ночь, до утра, в доме вали, а
утром вали пришел и велел повесить убийцу и приказал палачу кричать об
этом. И для христианина сделали виселицу и поставили его под нею, и па-
лач подошел и накинул на шею христианина веревку и хотел повесть его,
как вдруг надсмотрщик прошел сквозь толпу и увидал христианина, которого
собирались вешать, и он растолкал народ и крикнул палачу: "Не надо, это
я убил его".
"За что же ты его убил?" - спросил надсмотрщика вали. И тот ответил:
"Вчера вечером я пришел домой и увидел, что он спустился по трубе и ук-
рал мои припасы, и тогда я ударил его молотком в грудь, и он умер, и я
снес его на рынок и поставил его в таком-то месте у такого-то проулка...
- И он воскликнул: Недостаточно мне убить мусульманина, чтобы я еще убил
христианина! Не вешай никого, кроме меня!" И вали, услышав эти слова
надсмотрщика, отпустил маклера-христианина и сказал палачу: "Повесь это-
го, согласно его признанию".
И палач снял веревку с шеи христианина и накинул ее на шею надсмотр-
щика: он поставил его под виселицей и хотел повесить, но вдруг врач-ев-
рей прошел сквозь толпу и закричал людям и палачу: "Не надо! Это я один
убил его вчера вечером. Я был дома, и вдруг в ворота постучали мужчина и
женщина, и с ними был этот горбун, больной. Они дали моей невольнице
четверть динара, и она сообщила мне об этом и отдала мне деньги, а муж-
чина и женщина внесли горбуна в дом и положили его на лестницу и ушли. И
я спустился, чтобы посмотреть, и наткнулся на него в темноте, и он упал
с верху лестницы и тотчас же умер. И мы с женой взяли его и поднялись на
крышу (а дом этого надсмотрщика - рядом с моим домом) и спустили его,
мертвого, в вытяжную трубу в доме надсмотрщика; и когда надсмотрщик при-
шел, он увидел горбуна в своем доме и предположил, что это вор, и ударил
его молотком, и горбун упал на землю, и надсмотрщик подумал, что убил
его. Мало мне разве убить мусульманина неумышленно, чтобы я взял на свою
ответственность жизнь другого мусульманина умышленно!"
Услышав слова еврея, вали сказал палачу: "Отпусти - надсмотрщика и
повесь еврея". И палач взял еврея и положил веревку ему на шею, но вдруг
портной прошел сквозь толпу и крикнул: "Не надо! Его убил не кто иной,
как я! Я днем гулял и пришел к вечеру и увидал этого пьяного горбуна, у
которого был бубен, и он пел под него. Я пригласил его и привел к себе
домой, и купил рыбы, и мы сели есть; и моя жена взяла кусок рыбы, поло-
жила его горбуну в рот и всунула ему в горло, но кость стала ему поперек
горла, и он тотчас же умер. И мы с женой взяли его и принесли к дому ев-
рея, и девушка спустилась и открыла нам ворота, и я сказал ей: "Скажи
твоему господину: у ворот мужчина и женщина, и с ними больной, - поди
посмотри его". И я дал ей четверть динара, и она пошла к своему господи-
ну, а я внес горбуна на верх лестницы, поставил его и ушел вместе с же-
ной; а еврей спустился и наткнулся на горбуна - и решил, что он убил
его". И портной спросил еврея: "Правда?" И тот сказал:
"Да!" И тогда портной обратился к вали и сказал: "Отпусти еврея и по-
весь меня". И вали, услышав его слова, изумился происшествию с этим гор-
батым и воскликнул:
"Поистине, такое дело записывают в книгах! - А потом он сказал пала-
чу: Отпусти еврея и повесь портного, по его признанию". И палач подвел
его и сказал: "Мы устали - одного подводим, другого отводим, а никого не
вешают", - и накинул веревку на шею портного.
Вот что было с этими. Что же касается горбуна, то он, говорят, был
шутом султана, и тот не мог расстаться с ним: и когда горбун напился и
пропадал эту ночь и следующий день до полудня, султан спросил о нем у
кого-то из присутствующих, - и ему сказали: "О владыка, мы принесли к
вали мертвого, и вали приказал повесить его убийцу; и когда он собирался
его вешать, явился второй убийца и третий, и все говорили: "Я один убил
его", и каждый рассказывал вали о причине убийства. И султан, услыша эти
слова, кликнул привратника и сказал ему: "Сходи к вали и приведи их всех
ко мне".
И привратник пошел и увидел, что палач собирается вешать портного, и
крикнул ему: "Не надо!" Он сообщил вали, что сказал царь, и взял его с
собою, а также и горбуна, которого несли, и портного, и еврея, и христи-
анина, и надсмотрщика, - и всех их привели к царю. И вали, представ пе-
ред лицом султана, поцеловал землю и рассказал ему, что случилось со
всеми, - а в повторении пользы нет. И когда царь услышал рассказ, он
удивился, его взяло восхищение, и он велел записать это золотыми черни-
лами, и он спросил присутствующих: "Слышали ли вы что-нибудь более уди-
вительное, чем история этого горбуна?" И тогда выступил вперед христиа-
нин и сказал: "О царь, наметь время, - если позволишь, я тебе расскажу о
чемто, что случилось со мною, и это удивительнее и диковиннее, чем исто-
рия горбуна". - "Расскажи нам то, что ты хочешь!" - сказал царь.

РАССКАЗ ХРИСТИАНИНА

О, царь времени, - начал христианин, - когда я вступил в эти земли, я
пришел с товарами, и предопределение привело меня к вам, но место моего
рождения - Каир. Я из тамошних коптов [57] и воспитывался там, и мой отец
был маклером; и когда я достиг возраста мужей, мой отец скончался и я
сделался маклером вместо него. И вот в один из дней я сижу и вдруг вижу
- едет на осле юноша, которого нет прекрасней, одетый в роскошнейшие
одежды. И, увидав меня, он пожелал мне мира, а я встал из уважения к не-
му; и он вынул платок, в котором было немного кунжута, и спросил:
"Сколько стоит ардебб [58] вот этого?" - "Сю дирхемов", - отвечал я; и
юноша сказал: "Возьми грузчиков и мерильщиков и отправляйся к Воротам
Победы, в хан аль-Джавали - ты найдешь меня там". И он оставил меня и
уехал и отдал мне кунжут с платком, где был образчик; и я обошел покупа-
телей, и каждый ардебб принес мне сто двадцать дирхемов. И я взял с со-
бою четырех грузчиков и отправился к юноше, которого нашел ожидающим; и,
увидев меня, он поднялся и открыл кладовую, и из нее взяли зерно; и ког-
да мы его перемерили, то его оказалось пятьдесят ардеббов, на пять тысяч
дирхемов. И юноша сказал: "Тебе за посредничество десять дирхемов за ар-
дебб; получи деньги и оставь у себя четыре тысячи и пятьсот дирхемов для
меня: когда я кончу продавать свои запасы, я приеду и возьму у тебя
деньги". И я сказал "Хорошо!" - и поцеловал ему руки и ушел от него, и
мне досталась в этот день тысяча дирхемов.
А юноша отсутствовал месяц, и потом он пришел и спросил меня: "Где
деньги?" А я встал и приветствовал его и спросил: "Не хочешь ли ты че-
го-нибудь поесть у нас?" Но он отказался и сказал: "Приготовь деньги, я
приду и возьму их у тебя", - и ушел. А я приготовил ему деньги и сидел,
ожидая его; и его не было месяц, и я подумал: "Этот юноша совершенство
доброты". А через месяц он приехал верхом на муле, одетый в роскошное
платье и подобный луне в ночь полнолуния; и он словно вышел из бани, и
лицо его было как месяц - с румяными щеками, блестящим лбом и родинкой,
словно кружок амбры, подобно тому, как сказано:
И солнце и месяц тут в созвездье одном слились,
Во всей красоте своей и счастье взошли они;
За прелести их сильней смотрящие любят их.
О благо, когда их глас веселья к себе зовет!
Изящною прелестью красот их закончен ряд,
И ум укрепляет их и скромность великая.
Аллаха благословляй, создавшего дивное!
Что хочет господь высот для тварей, то сотворит,
И, увидев его, я поцеловал ему руки, и поднялся перед ним и призвал
на него благословение, и спросил: "О господин, не возьмешь ли ты свои
деньги?" И юноша ответил: "А зачем торопиться? Я кончу свои дела и
возьму их у тебя", - и ушел. А я воскликнул: "Клянусь Аллахом, когда он
в следующий раз придет, я непременно приглашу его, так как я торговал на
его дирхемы и добыл через них большие деньги!"
А когда наступил конец года, он приехал, одетый в еще более роскошное
платье, чем прежде; и я стал заклинать его зайти ко мне и отведать моего
угощенья. И юноша сказал: "С условием, чтобы то, что ты на меня потра-
тишь, было из моих денег, которые у тебя". И я сказал: "Хорошо!" - и по-
садил его и сходил и приготовил какие следует кушанья и напитки и про-
чее, и принес это ему и сказал: "Во имя Аллаха!" И юноша подошел к сто-
лику и, протянув свою левую руку, стал со мною есть, - и я удивился это-
му. А когда мы кончили, я вымыл его руку и дал ему чем ее вытереть, и мы
сели за беседу, после того как я поставил перед ним сладости. И тогда я
сказал: "О господин мой, облегчи мою заботу: почему ты ел левой рукой?
Может быть, у тебя на руке что-нибудь болит?" И, услышав мои слова, юно-
ша произнес:
"О друг мой, не спрашивай о жарком волнении,
Что в сердце горит моем, - недуг обнаружишь ты мол.
Не доброю волею я Лейлу сменил теперь
На Сельму, но знай - порой нужда заставляет нас".
И он вынул руку из рукава, и вдруг я вижу - она обрубленная: запястье
без кисти. И я удивился этому, а юноша сказал мне: "Но дивись и не гово-
ри в душе, что я ел с тобой левой рукой из чванства, отсечению моей пра-
вой руки есть диковинная причина". - "А что же причиною этому?" - спро-
сил я; и юноша сказал: "Знай, что я из уроженцев Багдада, и мой отец там
был знатен; и когда я достиг возраста мужей, я услышал рассказы странни-
ков, путешественников и купцов о египетских землях, и это осталось у ме-
ня в сердце. И когда мой отец умер, я взял много товаров и багдадских и
мосульских и, собрав все это, выехал из Багдада; и Аллах предначертал
мне благополучие, и я вступил в этот ваш город, - и потом он заплакал и
произнес:
Спасается ослепший от ямы той,
Куда слетит прозорливый, видящий!
Глупец порой от слова удержится,
Которое погубит разумного.
Кто верует, с трудом лишь прокормится:
Неверные, развратники - все найдут.
Что выдумать, как действовать молодцу?
Ведь так судил судящий, дарующий.
А окончив эти стихи, он сказал: "И я прибыл в Каир и сложил ткани в
хане Масрура и, отвязав свои тюки, вынес их и дал слуге денег, чтобы ку-
пить нам чего-нибудь поесть, и немного поспал; а поднявшись, я прошелся
по улице Бейн-аль-Касрейн и вернулся и проспал ночь. А наутро я встал и
вскрыл тюк с тканями и сказал себе: "Пойду пройдусь по рынкам и посмот-
рю, как обстоят там дела!" И я взял кое-какие ткани и дал их отнести од-
ному из моих слуг и пошел на рынок Джирджиса, и маклеры встретили меня
(а они узнали о моем прибытии) и взяли у меня ткани и стали кричать,
предлагая их; но они не принесли даже своей цены, и я огорчился этим. И
староста маклеров сказал мне: "О господин, я знаю что-то, от чего тебе
будет прибыль. Сделай так, как делают купцы, и отдай твои ткани в долг
на несколько месяцев при писце, свидетеле и меняле. Ты будешь получать
деньги каждый четверг и понедельник и наживешь дирхемы: на каждый дирхем
два, и, кроме того, посмотришь Каир и Нил".
И я сказал: "Это правильная мысль!" - и, взяв с собою маклеров, отп-
равился в хан, а они забрали ткани на рынок, и я продал их и записал за
ними цепи и отдал бумажку меняле, взяв у него расписку, и вернулся в
хан. И я провел много дней, ежедневно, в течение месяца, завтракая с
кубком вина и посылая за мясом барашка и сладостями; и наступил тот ме-
сяц, когда мне следовало получать, и каждый четверг и понедельник я отп-
равлялся на рынок и садился возле лавок купцов, а меняла и писец уходили
и приносили деньги после полудня, а я пересчитывал их, запечатывал ко-
шельки, брал деньги и уходил в хан. И вот в один из дней (а это был по-
недельник) я вошел в баню и, вернувшись в хан, отправился в свое помеще-
ние и позавтракал с кубком вина и поспал, а проснувшись, я съел курицу и
надушился и пошел в лавку одного купца, которого звали Бедр-ад-дин
аль-Бустани. И, увидев меня, он сказал мне: "Добро пожаловать!" - и раз-
говаривал со мной некоторое время, пока не открылся рынок.
И вдруг подошла женщина с гибким станом и гордой походкой, в велико-
лепном головном платке, распространявшая благоухание; и она подняла пок-
рывало, и я увидел ее черные глаза, а женщина приветствовала Бедр-адди-
на, и тот ответил ей на приветствие и стоял, беседуя с нею; и когда я
услышал ее речь, любовь к ней овладела моим сердцем. А она сказала
Бедр-ад-дину: "Есть у тебя отрез разрисованной ткани с золотыми прошив-
ками?" И он вынул ей отрез из тех кусков, которые купил у меня, и они
сошлись в цене на тысяче двухстах дирхемах. "Я возьму кусок и уйду и
пришлю тебе деньги", - сказала тогда женщина купцу; но он возразил:
"Нельзя, госпожа, вот владелец ткани, и я связан перед ним сроком". -
"Горе тебе! - воскликнула женщина. - Я привыкла брать у тебя всякий ку-
сок ткани за много денег и даю тебе нажить больше того, что ты хочешь, и
присылаю тебе деньги". А купец отвечал: "Да, но я принужден расплатиться
сегодня же". И тогда она взяла кусок и бросила его в лицо Бедр-ад-дину и
воскликнула: "Ваше племя никому не знает цены!" - и встала. С ее уходом
я почувствовал, что моя душа ушла с нею. И я поднялся и остановил ее и
сказал: "О госпожа, сделай милость, обрати ко мне свои благородные ша-
ги!" И она воротилась, и улыбнулась, и сказала: "О, ради тебя возвраща-
юсь", - и села напротив, возле лавки.
И я спросил Бедр-ад-дина: "За сколько ты купил этот кусок?" - "За ты-
сячу сто дирхемов", - отвечал он; и я сказал: "Тебе будет еще сто дирхе-
мов прибыли; дай бумагу, я напишу тебе расписку на эту цену". И я взял
кусок ткани и написал Бедр-ад-дину расписку своей рукой и отдал женщине
и сказал ей: "Возьми и иди; и если хочешь, принеси деньги в следующий
рыночный день, а если пожелаешь - это тебе подарок, как моей гостье". -
"Да воздаст тебе Аллах благом и да пошлет тебе мои деньги и сделает тебя
моим мужем!" - сказала женщина (и Аллах внял ее молитве). А я восклик-
нул: "О, госпожа, считай этот отрез твоим, и тебе будет еще такой же, но
дай мне посмотреть на твое лицо". И когда я взглянул ей в лицо взглядом,
вызвавшим во мне тысячу вздохов, любовь к ней привязалась к моему серд-
цу, и я перестал владеть своим умом. А потом она опустила покрывало и
взяла отрез и сказала: "О господин, не заставляй меня тосковать!" - и
ушла; а я просидел на рынке до послеполуденного времени, и ум мой исчез
и любовь овладела мною. И от силы охватившей меня любви я поднялся и
спросил купца об этой женщине, и он сказал: "У нее есть деньги. Она дочь
одного эмира, и отец ее умер и оставил ей большое богатство".
И я простился с ним и ушел и пришел в хан, и мне подали ужин, но я
вспомнил о той женщине и не стал ничего есть и лег спать. Но сон не шел
ко мне; и я не спал до утра и встал и надел не ту одежду, что была на
мне раньше, и выпил кубок вина и поел немного на завтрак, и пошел в лав-
ку того купца. Я приветствовал его и сел у него, и молодая женщина, как
обычно, пришла, одетая еще более роскошно, чем раньше, и с ней была не-
вольница. И она поздоровалась со мной, а не с Бедр-аддином, и сказала
красноречивым языком, нежнее и слаще которого я не слышал: "Пошли со
мной кого-нибудь, чтобы взять тысячу и двести дирхемов - плату за кусок
ткани". - "А что же торопиться?" - сказал я ей, и она воскликнула: "Да
не лишимся мы тебя!" - и отдала мне деньги; и я сидел и разговаривал с
нею. И я сделал ей Знак, и она поняла, что я хочу обладать ею, и встала
поспешно, испуганная, а мое сердце было привязано к ней. И я вышел с
рынка следом за ней, и вдруг ко мне подошла девушка и сказала: "О госпо-
дин, поговори с моей госпожой!" И я изумился и сказал: "Меня никто Здесь
не знает". Но девушка воскликнула: "О господин, как ты скоро ее забыл!
Моя госпожа-та, что была сегодня в лавке такого-то купца". И я пошел с
девушкой на рынок менял; и, увидев меня, ее госпожа привлекла меня к се-
бе и сказала: "О мой любимый, ты проник мне в душу, и любовь к тебе ов-
ладела моим сердцем, и с той минуты, как я тебя увидела, мне не был при-
ятен ни сон, ни питье, ни пища". - "У меня в душе во много раз больше
этого, и положенье избавляет от нужды сетовать", - ответил я. И она
спросила: "О любимый, у меня или же у тебя?" - "Я здесь человек чужой, -
отвечал я, - и нет мне где приютиться, кроме хана. Если сделаешь милость
- пусть будет у тебя". И она сказала: "Хорошо; но сегодня канун пятницы
и ничего не может получиться, - разве только завтра, после молитвы. По-
молись, сядь на осла и спрашивай квартал аль-Хаббания, а когда приедешь,
спроси, где дом Бараката - начальника, по прозвищу Абу-Шама, - я там жи-
ву. И не медли, я жду тебя".
И я обрадовался великою радостью, и потом мы расстались; и я пришел в
хан, где я жил, и провел ночь без сна и не верил, что заря заблистала. И
я встал и переменил одежду, и умастился, и надушился, и, взяв с собой
пятьдесят динаров в платке, прошел от хана Масрура до ворот Зубиле, а
там сел на осла и сказал его владельцу: "Отвези меня в аль-Хаббанию". И
он доехал в мгновение ока и очень скоро остановился у ворот в квартал,
называемый квартал аль-Мункари; и я сказал ему: "Зайди в квартал и спро-
си дом начальника". И ослятник ушел и недолго отсутствовал, и, вернув-
шись, сказал: "Заходи!" И я сказал ему: "Иди впереди меня к дому! Рано у
гром придешь сюда и отвезешь меня, - сказал я потом ослятнику; и он от-
вечал: "Во имя Аллаха!", и я дал ему четверть динара золотом.
И ко мне вышли две молоденькие девушки, высокогрудые девы, подобные
лунам, и сказали мне: "Входи, наша госпожа тебя ожидает! Она не спала
ночь, радуясь тебе". И я вошел в верхнее помещение с семью дверями, вок-
руг которого шли окна, выходившие в сад, где были всевозможные плоды, и
полноводные каналы, и поющие птицы; и все было выбелено султанской из-
весткой, в которой человек видел свое лицо, а потолок был покрыт золоты-
ми надписями, написанными лазурью, которые заключали прекрасные славос-
ловия и сияли смотрящим. А пол в комнате был выстлан пестрым мрамором, и
посреди был водоем, по краям которого находились чаши, литые из золота и
извергавшие воду, похожую на жемчуг и яхонты; и помещение было устлано
разноцветными шелковыми коврами и уставлено скамейками. И, войдя, я
сел..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двадцать шестая ночь

Когда же настала двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что юноша купец говорил христианину: "И, войдя, я сел и
не успел я очнуться, как та женщина уже подошла - в венце, окаймленном
жемчугом и драгоценностями, разрисованная и расписанная. И, увидев меня,
она улыбнулась мне к лицо, и обняла меня, и прижала к своей груди и,
приложив рот к моему рту, стала сосать мой язык; и я делал так же. И она
сказала: "Это правда? Ты пришел ко мне?" И я отвечал ей: "Я твой раб!" А
она воскликнула: "Привет, добро пожаловать! Клянусь Аллахом, с того дня,
как я тебя увидала, мне не был сладок сон и неприятно кушанье". - "И мне
также", - отвечал я; и мы сели и стали разговаривать, и я держал голову
опущенной к земле от стыда. И вскоре мне подали на скатерти роскошнейшие
кушанья: мясо в уксусе, поджаренную тыкву в пчелином меду и курицу с на-
чинкой, и я поел с ней, и мы насытились, и мне подали таз и кувшин, и я
вымыл руки; а потом мы надушились розовой водой с мускусом и сидели раз-
говаривая, и она произнесла такие стихи:
"Если б ведом приход ваш был, мы б устлали
Кровью сердца ваш путь и глаз чернотою
И постлали б навстречу вам наши щеки, -
Чтоб тянулась дорога ваша по векам".
И она жаловалась на то, что испытала, и я жаловался ей на то, что ис-
пытал, и любовь к ней овладела мною, и все деньги сделались для меня
ничтожны. И мы играли, возились и целовались, пока не подошла ночь, и
тогда девушки подали нам кушанье и вино, и вдруг вижу - это целый пир! И
мы пили до полуночи, а затем легли и заснули, и я проспал с ней до утра,
и в жизни не видел ночи, подобной этой. Когда же настало утро, я поднял-
ся и бросил ей под постель платок, в котором были динары, и простился с
ней и вышел, а она заплакала и сказала: "О господин мой, когда я опять
увижу это прекрасное лицо?" И я сказал ей: "Я буду у тебя вечером". А
выйдя, я нашел ослятника, привезшего меня вчера, который ждал меня у во-
рот, и сел с ним и приехал в хан Масрура, и сошел, и дал ослятнику пол-
динара и сказал ему: "Приходи опять ко времени заката!" И он отвечал:
"Хорошо!" И я позавтракал и пошел взыскивать деньги за ткани, а потом
возвратился и приготовил ей жареного ягненка и сладостей, а затем позвал
носильщика, положил все это ему в корзину, заплатил ему и вернулся к
своим делам и был занят до захода солнца.
А на закате ослятник пришел ко мне, и я взял пятьдесят динаров, поло-
жил их в платок и пошел к ней; и я увидел, что там вытерли мрамор и на-
чистили медь и заправили светильники, зажгли свечи, разложили кушанья и
процедили вино. И при виде меня моя возлюбленная закинула руки мне на
шею и воскликнула: "Ты заставил меня тосковать!" А затем подали столы, и
мы ели, пока не насытились, и девушки убрали столы и поставили вино. И
мы пили, не переставая, до полуночи, а потом перешли в спальню и проспа-
ли до утра; и я поднялся и дал ей, как обычно, пятьдесят динаров и вышел
от нее. И я увидал ослятника и поехал в хан, и поспал немного, а затем я
встал и собрал ужин, и приготовил орехи и миндаль к рисовому пилаву, и
жареный бронник, и взял свежих и сушеных плодов на закуску, и цветов - и
отослал ей это; и, зайдя домой, взял пятьдесят динаров в платке и вышел
и, как обычно, поехал с ослятником к ее дому. И я вошел, и мы поели и
попили и спали до утра, а потом я поднялся и бросил ей платок и, как
всегда, поехал в хан. И так продолжалось некоторое время; и вот однажды
я провел ночь и проснулся, не имея ни дирхема, ни динара. И я сказал се-
бе: "Все это дело сатаны! - и произнес такие стихи:
От бедности богатого меркнет свет,
Как солнца луч бледнеет в вечерний час.
Коль нет его, помянут не будет он,
А в стан придет, так доли там нет ему.
На рынке он проходит украдкой,
И слезы льет в пустыне он горькие.
Клянусь Аллахом, муж среди родичей,
Коль бедностью испытан он, - всем чужой!"
И я вышел из хана и прошел по улице Бейн-аль-Касрейн и дошел до самых
ворот, и я увидел, что люди стоят толпой и ворота забиты множеством на-
рода. И по предопределенному велению я увидал солдата и невольно прижал
его, и моя рука оказалась у его кармана, и я потрогал его и нащупал ко-
шелек в том кармане, на котором лежала моя рука. И я почувствовал, что
моя рука касается кошелька, и взял его из кармана солдата. И солдат за-
метил, что его карман стал легким, и положил туда руку, но ничего не на-
шел там; и он обернулся ко мне и, подняв руку с дубиной, ударил меня по
голове, и я упал на землю. И люди окружили нас и схватили за уздечку ло-
шадь солдата и сказали: "Из-за тесноты ты ударил этого юношу таким уда-
ром!" Но солдат закричал на них и сказал: "Это проклятый вор!" И тут я
очнулся и услышал, что люди говорят: "Эго красивый юноша, он ничего не
взял!" - некоторые верили, а другие не верили, и толки и пересуды умно-
жились.
И люди потащили меня и хотели меня освободить из рук солдата; и по
предопределенному велению вдруг въехали в ворота вали и начальник и
стражники, и они увидели, что народ собрался около меня и солдата. И ва-
ли спросил: "В чем дело?" И солдат сказал: "Клянусь Аллахом, господин,
это вор! У меня в кармане был голубой кошель с двадцатью динарами, и он
взял его, когда я был в толпе". - "А был с тобой кто-нибудь?" - спросил
вали у солдата; и солдат ответил: "Нет!" И тогда вали крикнул начальни-
ка, и тот схватил меня, и покров Аллаха был с меня снят. И вали сказал
начальнику: "Раздеть его!" И когда меня раздели, кошель нашли в моем
платье. А когда кошель нашли, вали взял его и открыл и пересчитал
деньги, и увидел, что в нем двадцать динаров, как и сказал солдат.
И вали рассердился и кликнул стражников, и меня подвели к нему, и он
спросил: "О юноша, скажи правду, ты украл этот кошелек?" И я опустил го-
лову к земле и сказал про себя: "Если скажу "не украл", - но ведь он вы-
тащил его из моего платья; а если скажу "украл" - испытаю мучение". И я
поднял голову и сказал: "Да, я взял его". И, услышав от меня эти слова,
вали удивился и позвал свидетелей, и они явились и засвидетельствовали
мои слова, - и все это происходило у ворот Зукбале. И вали отдал приказ
палачу, и тот отрубил мне правую руку; и сердце солдата смягчилось, и он
заступился за меня, и вали оставил меня и уехал. А люди остались около
меня и дали мне выпить кубок вина, а солдат отдал мне кошель и сказал:
"Ты красивый юноша, не должно тебе быть вором". И после этого я произ-
нес:
"Аллахом клянусь, я не был вором, о верный брат,
И не из крадущих я, о лучший из тварей!
Внезапно превратностью судьбы поражен я был,
И мучим заботой я, нуждой и волненьем.
Не ты поразил меня, - стрелою господь метнул
И сбил с головы моей венец царской власти".
И солдат оставил меня и ушел, отдав мне кошель, и я тоже ушел, и за-
вернул свою руку в тряпку и положил ее на пазуху; и мое состояние
расстроилось, и цвет лица пожелтел из-за того, что со мной случилось. И
я дошел до дома той женщины, будучи нездоров, и бросился на постель; и
женщина увидела, что у меня изменился цвет лица, и спросила: "Что у тебя
болит и почему ты, я вижу, расстроен?" - "У меня болит голова, и мне не-
хорошо", - отвечал я. И тогда она разгневалась и обеспокоилась за меня и
воскликнула: "Не сжигай моего сердца, господин мой. Сядь, подними голову
и расскажи мне, что произошло с тобой сегодня? Мне видны на твоем лице
многие слова". - "Избавь меня от разговоров", - сказал я. И она заплака-
ла и воскликнула: "Ты как будто бы больше не хочешь меня! Я вижу, что ты
не такой, как обычно". И я промолчал, а она стала разговаривать со мной,
по я не отвечал ей.
А когда подошла ночь, она подала мне кушанье, но я отказался от него,
боясь, что она увидит, что я ем левой рукой, и сказал: "Я не хочу сейчас
есть!" - "Расскажи мне, что произошло с тобою сегодня и почему ты озабо-
чен и разбиты твое сердце и душа", - сказала она. И я ответил: "Сейчас я
расскажу тебе не торопясь". И она подала мне вина и сказала: "Вот тебе,
это разгонит твою заботу! Непременно выпей и расскажи мне, что случи-
лось". - "Я обязательно должен рассказать тебе?" - спросил я; и он" от-
ветила: "Да!" И тогда я сказал: "Если это непременно должно быть, напои
меня твоей рукой". И она наполнила кубок, и я выпил его, и она наполнила
его снова и протянула мне, и я принял его от нее левой рукой, и слезы
побежали из моих глаз. И я произнес:
"Когда Аллах захочет сделать что-нибудь
С разумным мужем, видящим и слышащим,
Он оглушит его и душу ослепит
Ему, и ум его, как волос, вырвет он.
Когда же приговор исполнится его,
Вернет он ум ему, чтоб поучался он".
И, окончив стихи, я взял кубок левой рукой и заплакал, а она издала
громкий крик и спросила: "Отчего ты плачешь? Ты сжег мне сердце! Почему
ты взял кубок левой рукой?" - "У меня на руке чирей", - отвечал я ей; и
она сказала: "Вынь ее, я тебе его проткну". Но я сказал: "Теперь не вре-
мя его вскрывать! Не надоедай мне!
Я не выну сейчас руки!"
Затем я выпил кубок, и она до тех пор поила меня, пока меня не одолел
хмель и я не заснул на месте, и тогда она увидала мою руку без кисти и,
обыскав меня, нашла у меня кошель с золотом; и ее охватила такая печаль,
какая еще не охватывала никого, и она страдала из-за меня до утра. А
пробудившись от сна, я увидел, что она приготовила мне отвар и подала
его, - и вдруг я вижу, он из четырех куриц! - и дала мне выпить кубок
вина; и я поел и выпил, и положил кошель, как обычно, и хотел выйти, но
она спросила: "Куда идешь?" - "В одно место, куда мне надо пойти", - от-
вечал я. Но она сказала: "Не уходи, садись!"
И когда я сел, она воскликнула: "Так твоя любовь дошла до того, что
ты истратил все деньги и лишился кисти? Свидетельствую перед тобой - и
свидетель тому
Аллах! - что я с тобой не расстанусь! Ты скоро убедишься в истинности
моих слов!" И она послала за свидетелями и, когда они явились, сказала
им: "Напишите мою брачную запись с этим юношей и засвидетельствуйте, что
я получила приданое". И они засвидетельствовали мой брачный договор с
нею, и после того она сказала: "Засвидетельствуйте, что все мои деньги,
которые в этом сундуке, и все какие у меня есть рабы и невольницы при-
надлежат этому юноше".
И они засвидетельствовали это, и я принял дарственную, и они ушли,
получив сначала свою плату; а после этого она взяла меня за руку и, пос-
тавив меня около кладовой, открыла большой сундук и сказала мне: "Пос-
мотри, что в сундуке". И я посмотрел - и вижу: он полон платков; а она
сказала: "Это твои деньги, которые я брала у тебя. Всякий раз, как ты
давал мне платок с пятьюдесятью динарами, я складывала его и бросала в
этот сундук. Возьми свои деньги, они вернулись к тебе, и ты сегодня бо-
гат. Судьба поразила тебя из-за меня: ты потерял свою правую руку, - и я
не могу возместить тебе этого. Даже если бы я пожертвовала своей душой,
этого было бы мало; и у тебя надо мной преимущество. - И она сказала
мне: Получи свои деньги". И я перенес ее сундук к своему и положил ее
деньги к своим деньгам, которые я давал ей, и мое сердце возрадовалось,
и моя забота рассеялась. И я поцеловал мою жену и поблагодарил ее, а она
сказала: "Ты пожертвовал своей рукой из любви ко мне! Как я могу возмес-
тить тебе это? Клянусь Аллахом, если бы я отдала из любви к тебе свою
душу, этого, наверное, было бы мало, и я не в состоянии должным образом
воздать тебе".
После этого она отписала мне особою крепостью все какие имела но-
сильные платья и драгоценности и вещи и провела эту ночь озабоченная мо-
ей заботой; и я рассказал ей все, что со мной случилось, и провел с нею
ночь. И когда прошло меньше месяца, ее слабость увеличилась и болезнь ее
усилилась, и, проживши только пятьдесят дней, она оказалась среди обита-
телей того света. И я обрядил ее и похоронил в земле, и устроил над нею
чтения Корана, и роздал за нее в виде милостыни много денег. А выйдя из
ее склепа, я увидал, что ей принадлежат большие богатства, владения и
поместья; и в числе ее складов был склад кунжута, часть которого я про-
дал тебе, и л потому не посещал тебя в течение этого времени, что прода-
вал остальные запасы и все, что было в кладовых, и я до сих пор еще не
получил всех денег. Не возражай же против тою, что я тебе скажу, так как
я поел твоей пищи: я дарю тебе деньги за кунжут, который находится у те-
бя.
Вот причина отсечения моей правой руки и того, что я ел левой рукой".
"Ты был милостив и благодетелен", - сказал я ему. И он спросил: "Не
хочешь ли ты отправиться со мной в мои земли? Я накупил товаров каирских
и александрийских, и, может быть, ты согласишься сопровождать меня?" -
"Хорошо, - сказал я и назначил ему сроком начало месяца, а затем я
продал все, что имел, и купил других товаров и отправился вместе с юно-
шей в эти земли, то есть в вашу страну. И юноша продал товары и купил
вместо их другие в вашей стране и отправился в земли египетские, а мне
на долю выпало побывать этой ночью здесь, - и со мной случилось на чуж-
бине то, что случилось. Не удивительней ли это, о царь нашего времени,
чем то, что произошло с горбуном?"
"Вас всех необходимо повесить", - сказал царь..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двадцать седьмая ночь

Когда же настала двадцать седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что царь Китая сказал: "Вас необходимо повесить!"
Тогда надсмотрщик подошел к царю Китая и молвил: "Если ты мне поверишь,
я расскажу тебе историю, приключившуюся со мной
За это время, раньше чем я нашел этого горбуна, и если она будет уди-
вительнее его истории, подаришь ли ты нам наши души?" - "Хорошо", - от-
вечал царь. И надсмотрщик сказал:

РАССКАЗ НАДСМОТРЩИКА